НАПИСАНИЯ НУАРА ТРЕДЖ
В этом треде мы вместе пишем нуар, исправляем ошибки, добавляем атмосферности и лампоты. Начало есть, персонажи тоже, вместе раскрываем их характеры, придумываем полномасштабный сюжет. Предлагаем варианты как улучшить начало нашего нуара и как его продолжить.

Короче говоря, пишем вместе.
только давайте без хуём и батиных трав

Собственно, само начало:
Замазанное облаками небо и мокрые шляпы прохожих всегда были визитной карточкой Ривервуда. Знаменитый среди отчаявшихся, не нашедших своей мечты в Ривервуде, и пришельцев бар «Изувеченный лось» как обычно кишел людьми, чьё дыхание многие годы сопровождается дымом сигарет и запахом виски. «Изувеченный лось» это первое и последнее, что видит Ривервуд. В этом баре пьют те, кто только начинает уживаться с порядками города, и те, кого от этих порядков уже тошнит.
Поздним вечером и под звуки рыдающих улиц в «Изувеченном лосе» собралось людей, ищущих сухое и тёплое заведение, на порядок больше обычного. Двое старых друзей оживлённо беседовали за дальним столиком.
-- Надеюсь, хотя бы сегодня ты взял с собой пистолет?
-- Ты же знаешь, Гарри, я не ношу оружие.
-- Слушай, в городе неспокойно, людей убивают средь бела дня, а полиция ничего и сделать не может.
-- Если вообще хочет.
-- Тем более. Если ты понимаешь это, то почему ещё не изменил своего мнения по поводу оружия? Ты что, хочешь закончить как Джо? — Гарри начинал нервничать и повышал голос -- Как смазливый, мать его, Джо?
-- Оставь его мать в покое, Гарри. Она чудесная женщина и, если хочешь знать, у нас назначена деловая встреча на завтра к полудню. А по поводу оружия, я так не считаю. Да, я понимаю, что в городе стало беспокойно с приездом этих шавок, но мне кажется, ты преувеличиваешь.
-- Чёрт возьми, когда ты прекратишь жить в своём мирке?
-- Мы все живём в своих мирках, Гарри, если хочешь знать.
-- Да, я хочу знать.
-- Тогда научись слушать, Гарри, я ещё не закончил.
-- Хорошо, я внимательно тебя слушаю.
-- Наше незнание — фундамент нашего мирка, наши заблуждения — кирпичи нашего мирка.
Гарри откинул голову назад и закрыл лицо шляпой, зная что монолог его друга затянется, а он всё равно не будет с ним согласен.
-- Наше мировоззрение — наш мирок, а как известно, человек пленник своего мировоззрения. Мы прикованы к своему мирку нерушимыми цепями. И ты тоже, Гарри, живёшь в мирке, только в своём собственном. Ты можешь сказать, что мой мирок подобен юной девушке, также нежен и беззащитен.
-- Только что ты говорил про нерушимость, а теперь заявляешь, что твой мирок беззащитен.
-- Нерушимы цепи, Гарри. Мой мирок беззащитен для атак, но бессмертен как женский род.
-- Бессмертен как женский род? Что ты несёшь?
-- На той неделе я пристрелил двух шлюх, и знаешь что, Гарри? Третья тоже оказалась спидозной. Спидозные шлюхи никогда не кончатся, сколько бы я их не отстреливал.
-- Выходит, ты убил трёх шлюх на той неделе? — сквозь смех сказал Гарри.
-- Если бы я был богат или не был бы столь расточителен на скотч, третья шлюха отправилась бы за предыдущими двумя.
-- Я слегка перебрал и не совсем понимаю к чему ты ведёшь — сказал Гарри почти засыпая.
-- Я о том, что у меня нет денег, Гарри. Мать смазливого Джо, кстати, мой шанс вновь зажить.
-- Как в первую неделю твоего приезда сюда? — с усмешкой спросил Гарри.
-- Да, Гарри, именно так.
-- Старик и при деньгах, хех. Было так давно, что уже и представить сложно
-- Ты знаешь почему меня зовут Стариком в мои 32 года, Гарри?
-- Опять ты за своё. Тебе обязательно говорить об этом каждый раз как мы беседуем?
-- Возможно. Я просто слишком сильно боюсь умереть старым и немощным, неспособным пустить пулю в лоб очередной спидозной шлюхе.
Друзья расхохотались.

Полдень следующего дня был судьбоносным в жизни Старика, поэтому он не раздумывая принялся пить с десяти часов. Ровно в назначенное время явилась и сама мать Смазливого Джо. Старик к тому моменту допивал свой скотч и разбавлял влажный воздух клубами сигаретного дыма. Богатая, ухоженная женщина в возрасте, обвешенная дорогими украшениями и мехами, она слишком рисковала, появляясь в таком товарном виде в этом районе. Но дело касалось смерти её сына, единственного сына, и это не позволяло этой, всегда рассудительной и хладнокровной женщине, думать о своей собственной смерти, какую не пришлось бы долго ждать, если бы Старик назначил встречу на попозже.
Войдя она молча стояла, смотря на старика, а он на неё. Ливни не оставили ничего прелестного в её наряде: меха стали подобны старой псине, подбитой из Смит Вессона для забавы, рубиновая брошь выступила пулевым ранением, а её аметистовые серьги двумя стеклянными собачьими глазами смотрели на Старика, так же молча, как и мать Джо. От Старика пахло скотчем, а от неё проблемами.