Прошлый тред >>970026 (OP)
Обеды Чемоданова и Посникова привлекали внимание представителей венецианского нобилитета и послов других европейских государств: «И приставы Альбертус Вимин с товарыщи и многие немецкие начальные и иных чинов люди и розных государств приходили на посольской двор и посланничьих столов смотрели». Эта ситуация наблюдения крайне любопытна. Самими посланниками она описана как констатация факта и без подробностей. Более интересные акценты расставляет хорватский богослов и философ Юрий Крижанич, который находился тогда в Венеции и оставил в своем произведении «Политика» свидетельство о русском посольстве. С нескрываемой горечью он писал: «в Венеции, в гостиницу послов, ко времени кушанья сходилось множество Венецианских Нобилей, все замаскированные, чтобы не узнали их; там они глядели и хохотали на обычаи наших людей за столом; сколько было тут позора, никому и не высказать». Маскировка венецианцев, о которой пишет Крижанич, вероятно, подразумевает маскарад во время венецианского карнавала, который совпал со временем приезда Чемоданова в город. Анонимные авторы заметок о «м.» конкретизируют, что именно могло вызывать смех у итальянской публики. Русские рвали пищу руками come li falconi, то есть «как ястребы», и ими же вытирали рот вместо салфетки, не стеснялись вынимать изо рта куски и класть обратно в тарелку, не использовали приборов либо делали это неправильно - в частности, брали кусок еды, втыкали в него вилку и так ели. Для итальянских нобилей их трапезы были чем-то вроде комедийного представления. Тем не менее привыкшие все-таки к иным традициям поведения за столом посланники зачастую ощущали скованность, из-за которой ели очень мало. Ситуация публичной трапезы как представления, когда десятки итальянцев следили за каждым движением своих северных гостей и смеялись над их неряшливыми манерами, становилась сложным испытанием для посланников и вполне могла отбить у них всякий аппетит. Это не было характерной особенностью только венецианских обедов: во время торжественного банкета в декабре 1656 г. во дворце тосканского герцога Фердинандо II (1621-1670 гг.) Чемоданов также ничего не ел. На вопросы герцога о причинах этого он реагировал довольно нервно: вставал из-за стола, сняв шапку, и молча брал по кусочку со своего блюда. Если учесть ситуации публичных обедов посланников в окружении замаскированных венецианских нобилей, которые следили за каждым их движением и не стеснялись их высмеивать, то можно только посочувствовать русским дипломатам, вынужденным испытывать вкупе с материальной еще и психологическую стесненность.
В Великом княжестве Московском было еще хуже, поскольку тамошняя элита имела проблемы не только с вилкой, но также и с ложкой. В 1656 году губернатор Ливорно Антонио Серристори в рапорте великому князю Тоскании Фердинанду II о московском посольстве Ивана Чемоданова писал: «За столом они не стыдятся по крайней мере доставать кусочки изо рта и класть их обратно на тарелку; при этом нет среди них недостатка и в иных свинствах. Они не используют ни вилок, ни ложек; все берут пальцами; можно умереть со смеху, когда кто-то из них, пытаясь копировать наших, пробует использовать вилку: он берет с тарелки кусок мяса пальцами, сажает его на вилку и таким образом несет его в рот».
Не только итальянец видел, что м. «все берут пальцами» Станислав Немоевский, описывая данный 19 мая 1606 года Великим князем Московским пир, с удивлением писал: «[…] руками с мисок Москва [ела]» и это несмотря на то, что на столах лежали золотые и серебряные с позолотой ложки. Неужели ложки выставлялись только напоказ, чтобы продемонстрировать богатство царя?
Охуеть какие м. тупые были. Просто пиздец.
Дьяк Иван Тимофеев, «Временник», 1610–1617.
Крестьяне не понимают, на какое место полагается каждый вид ратного оружия, когда воины перед сражением надевают его на себя, а просто только смотрят на одевание, не вникая как следует умом, как и куда на вооружённых всадников надевается каждая часть этого вооружения; они считают, когда случится (видеть это), что все это делается просто, а не с рассудком.
Но — неразумные — они ошибаются, так как не знают того, что каждая вещь имеет своё назначение там, где ей полагается быть. Когда же этим невеждам самим где-нибудь придёт время облачиться в такую же броню, они шлем налагают на колено, щит безобразно вешают на бедро вместе с другим оружием, потому что это дело им не свойственно.
Станислав Немоевский, 1606–1608
В Ростове. Ссыльным полякам приказали сдать оружие.
Мы отдали стволы ружей, или одни только замки. Что же было лучшего оружия, мы его попрятали по сундукам и чемоданам, где только нам казалось удобнее; но так как мы отдали немного, то объяснили это тем, что одно оружие у нас захвачено было ещё в Москве, а другое мы продали на припасы. Легко поверила этому сволочь, полагая, что у нас редко кто оружие носит — она мерила по себе, так как у них никто не носит, разве что во время войны.
Было еще датское посольство некоего Гильденстирна (вероятно, того самого, что ходил в Англию, и чье имя вместе с послом Розенкрюцем было использовано Шекспиром в "Гамлете")